Памяти Евгения Евтушенко
- Подробности
- Категория: Публикации
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1549
Ушел из жизни величайший поэт-шестидесятник Евгений Евтушенко.
Вместе с его уходом закончилась целая эпоха в современной мировой литературе.
Авторы нашего сайта активно отозвались на это событие и прислали свои стихи и воспоминания.
Публикуем их. Произведений пришло так много, что некоторые опубликованы с сокращениями и позже
будут опубликованы в полном объеме.
Валентин Никитин (Зеленоград)
ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЕВТУШЕНКО
«Поэт в России больше, чем поэт» -
Так по наитью сказано поэтом,
Кто не носил погон и эполет,
Не присягал отеческим заветам;
Но честь свою по-рыцарски блюдя,
За сирых и гонимых глас возвысил! -
Как будто в ожидании Суда,
Воистину, служитель вышних истин.
Ещё маячил мнимый перевал
И увлекали плясовые песни…
А он, провидец, гордо нас призвал
Остановиться, отойти от бездны!
Жить не по лжи, презрев в себе раба,
Чтоб без границ, без стражей, без таможен
Вела вперёд народная тропа -
К вершинам духа от земных подножий!
Ещё царил повсюду рок-н-ролл
И упражнялись в танцах Дон-Кихоты…
Он кандалы цензуры расколол,
Стал знаменосцем воли и свободы!
Он для России больше, чем поэт! -
Таким он был, и это несомненно:
Без бахромы, без злата эполет,
В том эхо чуда, сущность феномена!
Дар был велик! - и гением труда,
И вдохновеньем кровно приумножен;
Не зарастёт народная тропа -
Как чистый меч, что выхвачен из ножен!
Душа взлетела, тело на лету,
Как пенный след, оставив за кормою…
И стих его, отринув суету,
Воцерковлён Поэзией самою!
Анатолий Берлин
БАБИЙ ЯР СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ СПУСТЯ
НЕКОГО ПРОЩАТЬ
Я — каждый здесь расстрелянный старик.
Я — каждый здесь расстрелянный ребенок.
Е. Евтушенко
Забыть – намного проще, чем признать,
А отрицать – подлей, чем извиниться…
Но помнит дочь, как говорила мать:
«Ведуть до яру всiх жідів, дивіться».
Хранит земля седую память лет,
Их семьдесят прошло с годины страшной,
«Над Бабьим Яром памятников нет» –
Писал поэт об этом дне вчерашнем.
Издохли полицаи-палачи
Без слова покаянья, без огласки.
Их правнуки футбольные мячи
Гурьбой гоняют по могиле братской.
Не их вина в том, ЧТО произошло,
Не учат в школах нынче состраданью,
Им невдомёк: запамятовать зло –
Потворствовать повторному закланью.
Завис вопрос, безжалостный, как смерть,
Над выродками в званье человека:
Удастся ли из памяти стереть
Им боль и быль о преступленьи века?
Бессрочна вырождения печать,
И я кричу в их погреба забвенья
Проклятье тем, кто не хотел признать,
И тем, кто не вымаливал прощенья!
Да, печально!! Ушёл из жизни яркий, противоречивый человек, с которым была тесно связана наша молодость. Я могу и сегодня читать наизусть многие его ранние стихи: «Сквер величаво листья осыпал», «Со мною вот что происходит», «Ирка»… Если тебе встречались мои воспоминания о советском конструкторе танков и тракторов, генерал-полковнике инженерно-технической службы, докторе технических наук Ж.Я. Котине, в конструкторском бюро которого я работал, в них описывается эпизод, когда генерал посадил меня в свой газик и просил прочесть что-нибудь евтушенковское.
А, вот и ещё одно далёкое, но близкое сердцу воспоминание. Полвека тому назад, в 1968 году (!!) , я написал («в стол», конечно) стихотворение «Разочарование», которое начиналось так:
Я ждать устал, когда заснёт твой сын
За ширмою, в кроватке деревянной,
И посмотрел украдкой на часы –
Ещё не поздно, но уже не рано.
Несколько месяцев спустя прочёл в «Юности» (наверное) «от Евтушенко»:
Она сказала: «Он уже уснул!»,—
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.
Забавно, и немого грустно: Сколько воды утекло с тех пор!!!
Мне посчастливилось быть с Евгением Александровичем знакомым лично, правда, весьма поверхностно.В ту пору, когда хорошая поэзия собирала стадионы поклонников (где эти времена и вернутся ли когда-нибудь?), кому-то ведь было нужно, чтобы существовала горстка избранных поэтов, которым позволялось печатать не только тексты о достижениях «сталеваров и доярок», но также стихи о любви и прочих человеческих эмоциях. Одним из самых-самых «продолжительных» представителей практически исчезнувшего пласта поэтической истории России и был Евгений Евтушенко – человек со станции «Зима». Вечная ему благодарность и память."
Евгений Чигрин (Москва) прислал дорогое ему фото с Евгением Евтушенко:
Вера Зубарева (Филадельфия)
Памяти Евгения Евтушенко
Евгений Евтушенко... Судьба несколько раз сводила нас в Филадельфии и Нью-Йорке. Впервые я увидела его «живьём» на вечере в Филадельфии в 1990-м году. Это был мой первый год в Штатах, и ощущение марсианских хроник только усилилось известием о том, что к нам едет Евтушенко. Могла ли я помечтать о том, чтобы попасть на его вечер, будучи в Одессе!
Зал был в полном смысле загипнотизирован его аурой, его дивной энергетикой, из которой рождалась его манера чтения. Он сначала словно зажигался изнутри, наливался светом, и колебания этого внутреннего накала захватывали зал прежде, чем он произносил что-то. Первое слово буквально взрывало пространство. А потом всё - образы, ритмы, звук его голоса, мы - сливалось в единую вселенную, перемешивалось, страдало, восходило. И только он имел власть прервать эту соборность. Я ушла совершенно ошеломлённая, не в состоянии даже подойти и поблагодарить, как это делали почти все.
А на следующий день зазвонил телефон и голос сказал:
- Здравствуйте, это говорит Евгений Евтушенко. Могу ли я поговорить с Верой Зубаревой?
Оказалось, что устроитель вечера передал ему вырезку из моей публикации в журнале "Смена" с предисловием Беллы Ахмадулиной.
- Что вы здесь делаете? Ваше место в России, - сказал мне тогда он. Разговор был серьёзный, сложный, трудный для меня, совсем не такой, как с Ахмадулиной, сказавшей мне слова успокоения на прощание.
Спустя год он номинировал меня на Поэта года в Пушкинском обществе в Нью-Йорке, куда я и приехала, и сидела с ним рядом, и читала стихи со сцены, а он мне аплодировал...
А ещё спустя год его пригласили читать курс лекций в аспирантуру Пенсильванского университета, где я училась, и я была свидетелем того, как завороженно слушали его американские аспиранты. Слушали, практически ничего не понимая. Он пел свои лекции, и маленькая аудитория вдруг раздувалась, как дирижабль, и все мы плыли, подчиняясь волнам его речитатива. Это было абсолютно нетрадиционное чтение лекций. Никто никогда ничего подобного не слышал в стенах американского университета. Лекции, которые нельзя было законспектировать, по которым невозможно было задать вопросов, и уж тем более сдавать экзамен. Зато можно было в полной мере ощутить и соприкоснуться с не имеющим себе аналога в мировой литературе явлением русской поэзии и русского поэта.
Светлая память!
Наталья Вареник (Киев):
