"Я тебя, мой Киев, узнаю по неторопливым пешеходам"...
- Подробности
- Категория: Владимир Шемшученко
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1883
НОСТАЛЬГИЯ
Я тебя, мой Киев, узнаю
По неторопливым пешеходам,
По спешащим к морю талым водам,
И, как зачарованный, стою.
Тут и там без устали снуют
По протокам катерки-трудяги,
И, хлебнув с утра весенней браги,
Провода трамвайные поют.
Первые неброские цветы,
Первые зелёные листочки
Я, в который раз, вплетаю в строчки
Для тебя… И это знаешь ты!
Пусть не я, а кто-нибудь другой,
В радости, а может быть в печали,
До тебя возвысится строкой
И по праву к вечности причалит.
***
Ни хвалы, ни хулы не коплю
И не маюсь имперской виною.
Говори, милый Киев, со мною –
Я тебя по сыновьи люблю.
Ты баюкал меня на руках
И поил допьяна тишиною.
Если я заносился в стихах,
Ты смывал их днепровской волною.
Снятся мне: и Владимир с крестом,
И каштанов высокие свечи,
И Крещатик в убранстве простом,
И украинок смуглые плечи.
Если в ярости смутных времён
Позабуду, кто я и откуда –
Пусть укатится солнца лимон
С голубого небесного блюда.
***
Украинская ночь домашним пахнет хлебом.
Здесь время не идёт, а тянется, как мёд.
На капли молока, пролитые на небо,
Во все глаза глядит ленивый старый кот.
Он по-кошачьи мудр. Он доктор всех наук -
(Его пра-пра-пра- пра… якшался с фараоном).
Он выскользнул, как вьюн, из цепких детских рук
По одному ему лишь ведомым законам.
Он знает, почему туман сползает с кручи,
И то, о чём поют метёлки тростника.
А я у костерка под ивой неплакучей
Никак не разберусь – зачем течёт река?
Динь-динь, динь-динь, динь-динь – проснулся сторожок!
(Похоже, крупный лещ польстился на наживку…)
Удилище – в дугу! Знать, вовремя подсёк!
Я вывожу его… как кралю, на тропинку.
И вот он – золотой! Наверно, в два кило…
Танцует на песке последний в жизни танец…
Украинская ночь вздыхает тяжело,
И на её щеках – предутренний румянец.
Лизнула сапоги неспешная волна,
И лещ – пошёл, пошёл, качаясь с бока на бок…
Иди – мне жизнь твоя сегодня не нужна.
И сладок этот миг, и ветер тёплый – сладок.
МАРИНЕ
1.
Перебранка полешек, бормотанье огня
И волос твоих рыжих волнующий запах…
Я тебя назову: свет осеннего дня
Или, лучше, - предзимье на заячьих лапах.
А ещё… Из камина возьму уголёк,
И на белом листе (только бы не проснуться!)
В простоте напишу всего несколько строк,
До которых потом не смогу дотянуться.
Полутон, полусвет – между явью и сном…
Только ты помолчи, а иначе разбудишь…
Это снег! Это первый, большой за окном!
Я его полюблю так, как ты его любишь!
2.
Смахнул снежинки с тёмной шубы
И сразу понял – опоздал! –
Тебя в обветренные губы
Мороз уже поцеловал.
Глаза в глаза… И задохнулся!
И растворился! И пропал!
Ненужным словом поперхнулся
И поражение признал.
Я – снег! Лепи меня руками!
В азарте пальцы обжигай!
Взрывайся белыми стихами
И междометьями стегай!
И смейся… Смейся до упаду!
А вечер – бел. А ветер – тих.
Приму, как высшую награду,
Прикосновенье рук твоих.
ПЕТЕРБУРГ
Я скользящей походкой сам - друг возвращаюсь домой -
Муза канула в ночь и свела (вот зараза!) Пегаса.
Рядом кашляет город - он пахнет тоской и тюрьмой -
И ещё недержаньем горячей воды в теплотрассах.
Это надо же - вляпаться в эту чухонскую рань,
В этот выжатый воздух с душком топляка и сивухи,
И в уме сочинять не стихи, а тотальную дрянь,
И заснеженным львам, осердясь, раздавать оплеухи.
Просыпается город - ему на меня наплевать,
Мною он пренебрёг и бесстрастно зачислил в потери...
Дома ждут меня стол, абажур и складная кровать,
И некормленный кот, и ворчливые старые двери.
Я домой возвращаюсь, и тёплое слово - домой -
Языком непослушным по нёбу сухому катаю...
Я чертовски богат надоедливым задним умом,
Потому даже псы мне, рыча, отказали от стаи.
Я домой возвращаюсь. Я ранен. Я болен тобой,
Мой продутый ветрами, чахоточный, каменный город.
Знаю, ты не зачтёшь этот наглый словесный разбой
И снежинку прощенья уронишь за поднятый ворот.
***
Ты жил в тепле с красивою женой.
Я выживал наперекор судьбе.
Ты много лет смеялся надо мной.
А я был рад, что весело тебе.
Ты разучился отдавать долги.
Я научился терпеливо ждать.
Ты бросил дом, когда пришли враги.
А я тебе отдал свою кровать.
Ты ненавистью метишь путь земной.
Я всё тебе простил, и мне легко.
Ты зря топор заносишь надо мной -
Я тень твоя, а солнце высоко...
***
Вместо бессильных слов
В самом, самом начале –
Капельки васильков,
Искорки Иван-чая.
Ну и ещё – река,
А на реке светает –
Это издалека,
Это растёт, нарастает…
Это ещё не звук,
Это из сердцевины…
Это небесный паук
Звёздной наткал паутины…
Это корова-луна
Тучу поддела рогами.
Это кричит тишина,
Смятая сапогами…
Это здесь и сейчас -
Заговорить стихами…
Это – последний шанс
Не превратиться в камень.
ГОРОД - ГАМЛЕТ
Отступили дожди. Навалились снега.
Город, словно подранок, притих на болоте.
Ах. Как хочется нынче пуститься в бега
На машине, на поезде, на самолёте!
Шалый ветер-бродяга обшарил квартал,
Треплет полы пальто и хватает за руки…
Я стихи о любви киоскёрше отдал –
Пусть зевает в метро, изнывая от скуки.
Ветер пьяную девку целует взасос.
Утонула в заливе луна, как монета.
Город-Гамлет, ты задал простейший вопрос,
На который никто не придумал ответа…
***
Враги сожгли родную хату
(Михаил Исаковский)
Замечтались... Раз-два и готово -
Перешли нас нахлебники вброд,
И жуют наше русское слово,
Превращая в поток нечистот.
И удравшие (глянь!) приползают,
Будто полчища саранчи.
Я их помню - со злыми глазами! -
И люблю их, да так, хоть кричи.
И кричу, что ещё остаётся,
В пику сверхтолерантной шпане.
Этот стон у нас песней зовётся...
Эй, борцы с экстремизмом, ко мне!
Вы сожгли мою русскую хату!
А мигранты нам разве враги?
Мы научим их жить на зарплату,
Чтобы впредь не повадно другим...
Им, беднягам, несладко живётся
На руинах великой страны.
Знаю - слово моё отзовётся...
Мне навесят вину без вины.
Я иду, заливаясь слезами,
Всеотзывчивость нашу кляня...
А навстречу - со злыми глазами! -
Боже, как они любят меня!
***
Событий у нас маловато.
Зима вот случилась вчера...
Соседи достали лопаты,
И выгнали снег со двора.
А мой - развесёленький, вкусный! -
Лежит себе, радует глаз.
Хрустит на зубах, как капуста.
Впервые, сегодня, сейчас!
Соседи, родные, Бог в помощь!
(Какой восхитительный слог!)
Я первый свой снег - несмышлёныш -
Слизал с материнских сапог.
Уколы запомнил, микстуры -
И прочая там толкотня...
А сёстры - (ну полные дуры!) –
Ещё и «лечили» меня:
Изрезали тюль на халаты,
Нарыли в шкафу рыбий жир…
О, как же я жаждал расплаты! –
Поэтому, видимо, жив.
Событий у нас маловато.
Вздыхаю и тихо скорблю…
Соседи опять за лопаты…
И я их за это люблю!
***
Машет крыльями вьюга, и, перья ломая, кружится,
И беспомощно бьётся в колодце двора, как в силках.
Я тебе помогу, моя сильная белая птица.
Подожди... Я сейчас... Я тебя понесу на руках.
Я узнал тебя, птица... Зачем ты сюда прилетела?
Кто оленей пасёт и гоняет по тундре песцов?
И какое тебе до меня протрезвевшего дело,
И до города этого, где даже воздух - свинцов?
Я тебя пожалею – добром за добро рассчитаюсь –
Помнишь, как ты меня превратила в большущий сугроб…
Я по воле твоей три недели уже прохлаждаюсь…
Здесь тепло и светло, а меня колошматит озноб.
Я сейчас поднимусь... Крутану на оси этот шарик...
И качнётся палата... И сдвинется с места кровать...
И вернётся хирург... Он был явно тогда не в ударе,
И кричал на меня... А вот руки не стал пришивать...
ДИГОРИЯ
1.
Когда идёшь по краю ледника,
По грани, по излому тьмы и света,
И видишь, как рождается река,
Решись на шаг – и сделайся поэтом.
И вдребезги! И вот она – бери!
Она живёт в цветке рододендрона,
Она – артериальной крови ритм,
Она – вне человечьего закона.
Она растёт из сердца валуна
Под первыми весенними лучами,
Она нежна, как полная луна,
Из-за неё моря не спят ночами.
Возьми – она прожжёт твою ладонь
И обернётся шумом водопада,
Она тебя ужалит – только тронь!
И ты умрёшь! Но умирать не надо.
Ты сможешь! Ты сумеешь! Делай шаг!
Один короткий шаг… Какая мука!
И заново научишься дышать
И чувствовать губами привкус звука.
2.
Здесь солнце с утра, а в обед – туман,
И голос живой реки.
Здесь ласковый ветер из тёплых стран
Облизывает ледники.
Здесь сосны восходят к большим снегам,
А, может быть, к яркой звезде.
Здесь молятся люди своим богам,
И боги любят людей.
Здесь воздух октябрьский чуть горчит,
И тянется, словно мёд.
И слышно, как сердце земли стучит,
Покачивая небосвод.
Здесь ходят по склонам гурты облаков,
Пока не угаснет день,
И прячутся в скалах тайны веков
От взглядов плохих людей.
Когда исчерпаю палитру нот
И все истрачу слова,
Я растворюсь среди этих красот,
Как земля и трава.
***
Черёмуховый обморок. Безумье соловья.
Подслеповатый дождь, шагающий по крыше.
Скучают во дворе верёвки для белья,
И слышно, как земля волнуется и дышит.
На цыпочках рассвет по лужам пробежал
И в спешке обронил шикарный куст сирени –
Он долго на ветру качался и дрожал,
Роняя на траву причудливые тени.
Откуда ни возьмись нагрянули скворцы,
Снуют туда-сюда – и важные такие…
И тотчас воробьи (на что уж храбрецы!)
Расстроили свои порядки боевые.
И, кажется, что зла на свете вовсе нет,
Зато добра вокруг – невыпитое море:
И от костра дымок, и яблоневый цвет,
И соло василька в большом цветочном хоре…
ИЗ ОСЕНИ
1.
Дождь походкой гуляки прошёлся по облаку,
А потом снизошёл до игры на трубе.
Он сейчас поцелует не город, а родинку,
На капризно приподнятой Невской губе.
И зачем я лукавую женщину-осень
С разметавшейся гривой раскошных волос
Ради музыки этой безжалостно бросил?
Чтоб какой-то дурак подобрал и унёс?
Я по лужам иду, как нелепая птица,
Завернувшись в видавшее виды пальто.
Этот сон наяву будет длиться и длиться –
Из поэзии в жизнь не вернётся никто!
2.
На озерах ноябрь вяжет цепкие белые сети
На пугливых подранков и поздно окрепших птенцов.
Донага раздевает ольху перекрученный ветер,
А она лишь дрожит, закрывая рукам лицо.
Я ещё растрезвоню, о чём по секрету синицы
На ушко нашептали… Но всё это будет потом.
А вертлявая осень такие плетёт небылицы,
Что зарделась калина, и стала вода под мостом.
Надеваю пальто, не надеясь нисколько согреться, -
Тёмно-синяя грусть затопила с утра целый свет.
Перелётные птицы смогли на неё опереться…
Я за ними хотел… Оглянулся, а крыльев-то нет.
Эко я воспарил, что совсем не заметил пропажи,
Возомнил о себе всё такое ценою в пятак,
Навязал узелков, да таких, что никто не развяжет.
А ведь мне говорили… Но я не поверил, дурак!
3.
Осыпаются мысли.
Опадают слова.
Перелески раскисли.
Оплыла синева.
Осязаема нежность.
Невесом ветерок.
Очевидна небрежность
Непричёсанных строк.
Без особого шика
Разноцветный наряд
Листопад-горемыка
Износил до заплат.
Ходит поздняя осень –
Гроздь рябины в косе –
И не рыжая вовсе,
А нагая совсем.
… Опять вы мне снитесь друзья-почемучки –
Вы мне докучали, и я не забыл…
Ведь я на уроках чинил авторучки,
И вкус фиолетовых помню чернил.
Лиловые пальцы, лиловые губы…
Девчоночье вредное, злое: хи-хи…
А я был хорошим, а я был не грубым –
Я тайно писал для Маринки стихи.
Но классная наша, она же – учиха –
Меня выставляла… И делу конец.
Я крышку на парте отбрасывал лихо!
А в школе работали мать и отец…
А пончик с повидлом! За восемь копеек!
( Простите, друзья, - захлебнулся слюной…)
А лазов-то было, лазков и лазеек!
И нож перочинный – у каждого свой.
Мы бились нещадно, носов не жалели
За первое место в пацанском строю.
Мы «Взвейтесь кострами…» отчаянно пели.
А если вдруг кто-то орал: «Наших бьют!»…
Да я понимаю, что время другое,
И времени детские души под стать.
Но есть ли у них то, своё, золотое,
Чего не купить, не урвать, не продать?
Они не мечтают о сладкой конфете,
У каждого – куртка, у каждой – пальто.
Хорошие, чистые, умные дети…
А пёрышком «Спутник» не пишет никто!
РОЖЕСТВО
Январь. Плюс четыре. Дрянная погода.
Озябли деревья. Продрогли кусты.
Измерил прыжками длину огорода,
Ворона с котом переходит – на ты.
И кот понимает, что явно не в духе
Пернатая бестия… Лучше удрать!
Припомнилась боль в покалеченном ухе,
И лапы, опять же, не стоит марать
О наглую птицу… К тому же – дождливо,
И смысла в геройстве особого нет –
(В свидетели доблести мокрая слива
Совсем не годится…) Кошачий привет!
Ворона победно сидит на заборе
И чистит доспехи у всех на виду.
Я с неба на землю Балтийское море
По капле стекает… Ах, кабы звезду
Увидеть на небе и всласть помолиться!
Но ветер – разносчик бредовых идей –
Врывается в двери, в окошки стучится,
Словами без смысла пугая людей.
НАВОДНЕНИЕ
Перестарались служители зияющей пустоты
И рассердили ветер… Мне ли о том жалеть!
Теперь, сказавшись больными, дрожат, поджимая хвосты –
В наших краях от усердия немудрено заболеть.
Рядом с рекламной тумбой, ободранной догола,
Ходят серые волны с льдинами наперевес.
Если по недомыслию выглянешь из-за угла –
На шею электропровод тебе намотает бес.
Самое время – мысли в строй загонять пером
Или сливать в санузел постмодернистский бред,
Чтоб из двора-колодца, как пустое ведро,
Чёрный квадрат подняли: нА смех, а не на свет!
И всё-таки жаль плутишек – ну тех: с де Пари-Нотр Дам –
Их теперь, оглашенных, затопчет любая тень,
И смет большая вода с камней Великого города…
Я бы их спас, конечно, но что-то сегодня – лень.
ТИШИНА
Пером и кистью по зиме
Позёмка пишет акварели.
Дрожат ресницы старой ели
И серебрятся в полутьме.
С зеленоглазою луной
Играет старый кот в гляделки.
Вживаюсь в роль ночной сиделки,
Поскольку сам себе – больной.
Пузатый чайник на плите
Сопит, вздыхает и бормочет,
Как будто мне напомнить хочет
О заоконной красоте.
«Звездам нет счёта, бездне – дна» -
От белой зависти немею…
И всё же выдохнуть посмею:
Россия – это тишина.
***
… Придонные рыбы ленивы и сонны,
И спины их буры, и даже – черны,
Неведомы им ни нагонные волны,
Ни волны, рождённые взглядом луны.
Придонные люди разводят руками
И ропщут на жизнь, и поносят страну…
А я - со своими простыми стихами –
За память цепляюсь и в ней же тону.
А всё это – дождь, что свалился некстати
И съел за минуту весь снег во дворе…
И стал Петербург, как линялая скатерть,
С которой меня вам не смыть, не стереть.
А люди, как люди, и рыбы, как рыбы, -
Ленивые, как разводные мосты…
Пусть рифмы мои, как гранитные глыбы!
Пусть точки – чернильной черней черноты!
Наотмашь лупи - по асфальтам, по лицам,
Нелепый, январский, взъерошенный дождь!
Не дай мне в бесчувствии зимнем забыться…
Всё в жизни проходит, а ты не пройдёшь!
* * *