Заметки о миграционной политике Швеции
- Подробности
- Категория: Борис Панкин
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1094
Известный журналист и обозреватель Борис Панкин был Послом СССР в Швеции, сейчас живет в этой интересной стране, о которой написал немало статей. Публикуем еще один его материал о происходящих в Швеции миграционных процессах, что в целом немаловажно для понимания происходящего во всей Европе. Эта статья вошла в новую книгу публицистики Бориса Панкина последних лет "По обе стороны медали".
Прежде, чем рассказывать о ситуации с мигрантами в Швеции, хочу сделать несколько общих замечаний о волнующей меня проблеме миграции, которая стала, на мой взгляд, одним из главных вызовов современному человечеству.
Часто слышишь, что цивилизационные сдвиги трактуются как нечто неизбежное, чуть ли не фатальное. Этот социальный феномен сравнивают с землетрясениями, наводнениями или цунами. Общее здесь лишь в том, что ни от тех, ни от других явлений нельзя отмахнуться, спрятать голову подмышкой. Но в отличие от природных стихий, миграция людских масс – рукотворна. Она как вызывается действиями человеческих рук и воли, так ими же может быть управляема.
Природные стихии всегда существовали и будут существовать, как и «роевое движение» ( Лев Толстой) в фауне. Они и впрямь непредсказуемы и неотвратимы. Миграция же, тоже вроде бы стихийное движение людских масс, какой эпохи ни коснись, целиком зависит от ситуации в отдельных геополитических социумах. В нашу эру глобализации и ядерного вооружения с особой неодолимой силой заявляет о себе всеобщая взаимозависимость. В Секторе Газа аукнется - в Соединенных Штатах откликнется. Есть поговорка, что наши недостатки – продолжение наших достоинств. Что верно в отношении одного человека, то справедливо и в отношении всего человечества.
Сначала великие географические открытия нарушили естественное развитие обществ в странах, которые много позднее стали называть «третьим миром». Столетиями позже потомки Колумба и других конквистадоров, желая искупить вину своих предков, привнесли в те же континенты и страны (тут в первую очередь хочется назвать Африку) универсальные общечеловеческие ценности, выработанные Западом. И удивлялись невосприимчивости к ним аборигенов.
Но вот парадокс: познание и признание ценностей отнюдь не однозначно удовлетворению возникших, вернее, осознанных под их влиянием, потребностей, которые для большинства людей в развивающихся странах (к их числу теперь относят и бывший Советский Союз) оказались недоступными у себя дома. Стало очевидно, что есть другая жизнь, и сколь бы скептично об этой жизни ни говорили, миллионы знают, что хуже чем у них – быть не может . И отправляются в путь.
Это движение на Запад, этот напор будет продолжаться и нарастать. Никакими границами и репрессиями его не остановишь. Только – другой, мудрой и тонкой политикой.
Сообщения СМИ о затонувших кораблях, набитых обманутыми беженцами, о контейнерах с задохнувшиися беглецами, о городских руинах, заселенных цыганскими таборами, стали уже обыденностью. Так же, как оборотная сторона медали - теле и радиорепортажи о бесцеремонности и экстремизме ново-граждан, достигших берегов земли обетованной.Долги, которые на протяжении столетий наделали конквистадоры, короли, завоеватели, выплачивать приходится сегодняшнему населению западных стран.
Та же картина на территории распавшегося в одну ночь Советского Союза, на тех просторах, которые Лев Гумилев называл «кормящим и вмещающим пространством» для более чем сотни народов и этносов. Вожделенная для сов и парто-кратов независимость с национальными гимнами, спец-самолетами и легионами министров обернулась трагедией для основной массы населения в бывших союзных республиках. В изнемогающую от собственных бед Россию, прежде всего в изъеденную коррупцией Москву, как в Мекку, движутся полчища недавних со-граждан, ныне иностранцев, обзываемых «гастарбайтерами» (этот термин, кстати, давно забыт в странах Евросоюза).
Бороться с природными бедствиями, хочешь не хочешь, приходится в основном постфактум. А вот последствия социальных, миграционных пандемий можно и предвидеть, и предотвращать.
Швеция, которую даже сами шведы часто называют маленькой страной, с ее «Шведской моделью», родившейся восемь десятков лет назад, во многих сферах человеческой жизни и деятельности продолжает служить примером остальным. Ее подход к решению миграционных проблем – не исключение.
…Давно уж не видела страна таких мощных демонстраций и митингов. Небывалый случай: на экранах телевизоров можно было видеть стоящих рядом и испытывающих явно одинаковые эмоции лидеров "самой буржуазной" умеренно- коалиционной партии и левой(бывшей коммунистической). Как сообщали информационные агентства, Швеция вышла, чтобы выразить протест против растущей активности расистских организаций, которые стали представлять нешуточную угрозу демократии.
Непосредственным поводом стал прогремевший ночью взрыв в городе Евле, в помещении одной из профсоюзных организаций. Ранее в одном из пригородов Стокгольма был убит активист этой же организации, в связи, с чем полиция арестовала трех молодых людей, причислявших себя к одному из многочисленных, увы, неонацистских объединений.
За год перед этим ультра-националисты подожгли дискотеку во втором по величине городе страны - Гетеборге, в результате чего погибло около ста молодых людей, в большинстве - из семей иммигрантов. Главный лозунг неонацистов: «Швеция - для шведов!»
Страна, при упоминании которой всегда присутствует слово «стабильность», пережила тем не менее за последние полтора столетия несколько мощных отливов и приливов населения. Эмиграцию и иммиграцию. На стыке XIX и XX веков почти миллион двести тысяч шведов, то есть одна пятая тогдашнего населения Швеции, покинули родину в поисках счастья и удачи в основном в Соединенных Штатах.
Поздние, двадцатые годы, совпавшие с приходом к власти социал-демократов, отмечены, наоборот, притоком населения, это были иммигранты, бежавшие из гитлеровской Германии. Именно тогда был принят первый акт об иностранцах, который впервые сформулировал условия помощи тем, кто искал политического убежища. После начала второй мировой войны оно предоставлялось практически каждому, кто его запрашивал. Послевоенные годы, характерные бурным ростом экономики, породили потребность в рабочей силе – страна стала принимать иностранных рабочих. Преимущественно из Финляндии и других североевропейских стран, переживших фашистскую оккупацию.
В середине 70-х Швеция щедро распахнула двери для ищущих политического убежища граждан Ирана, Чили, Аргентины, Эфиопии, стран Восточной и Центральной Европы, курдов из Ирака и Турции, жителей балтийских республик СССР...
Одновременно были сформулированы три краеугольных принципа иммиграционной политики: равенство (равные возможности, права и обязанности для иммигрантов и коренного населения), свобода культурного выбора (хочешь - становись, образно говоря, шведом, хочешь - сохраняй свое этническое первородство), сотрудничество и солидарность.
В начале 90-х в берега Швеции ударила новая иммиграционная волна мощностью чуть ли не в двести тысяч человек - в основном тех, кто искал спасения от следовавших одна за другой этнических войн в быстро становящейся "бывшей" Югославии. С тех пор основной акцент делается именно на приеме лиц, покидающих свои страны под угрозой преследований и дискриминации.
С началом нового века хлынули новые потоки бегущих от войны - из Афганистана и Ирака. Особая статья – Косовские сербы.
Все эти десятилетия органы власти Швеции, исполнительной и законодательной, с прилежностью муравьев трудились над созданием стройной и, казалось бы, с достаточным запасом прочности системы содействия всем разновидностям иммигрантов. В области социальной защиты, политики на рынке труда и обеспечения жильем на них распространяются те же конституционные нормы, что и на коренных жителей страны. Для многочисленных национальных иммигрантских организаций учреждены специальные гранты. Существуют субсидируемые правительством газеты для иммигрантов. На радио и телевидении введены регулярные программы на языках национальных меньшинств. Библиотекам выделяются специальные фонды для закупок на таких языках литературы и периодики.
Словом, если, согласно статистике, еще в начале прошлого века Швеция обреталась среди стран, где число иностранцев было минимальным, что, возможно, объяснялось ее расположением на окраине Европы, то в 80-х годах шведы неожиданно превратились в общество многонациональной и многоязычной культуры.
Привычка следовать, порой даже с чрезмерным педантизмом, тому, что декларируется, стала второй натурой шведа. В последние годы суровая реальность подвергает эту вторую натуру серьезным испытаниям. Если в семидесятые годы, когда формировалась современная иммиграционная политика, вклад иммигрантов в развитие шведского общества составлял, по расчетам, шесть миллиардов крон и превышал затраченные на них обществом средства, то ближе к нашим дням безвозвратные субсидии им в самых разных формах составляют в год более 20 миллиардов крон, то есть почти два с половиной миллиарда долларов.
Естественно, каждая политическая сила и каждый человек реагируют на эту ситуацию по-своему. Тихий саботаж вроде дискриминации при приеме на работу и в специализированные учебные заведения стал все чаще подкрепляться "горячим" - нападения на "не-шведов", демонстрации скинхедов, утихомиривать которых выходила даже Астрид Линдгрен, погромы, поджоги и даже убийства. Порой волна ксенофобии поражала целые города, как, например, 50-тысячный Тролльхэттан..
Среди иммигрантов же, которым, разумеется, достается не самая выигрышная работа, распространен соблазн пожить, пусть и поневоле, за счет государственных пособий: уровень безработицы среди них подскочил с 5 процентов в 1990 году до 20 с лишним при среднем проценте по стране около 8-ми.
Все заметнее стихийно сложившаяся сегрегация, когда в окружении Стокгольма и других крупных городов стали появляться жилые анклавы, чуть ли не на сто процентов состоящие из иммигрантов из стран третьего мира. Со своим бытом и нравами.
Теория столкнулась с практикой. Что сильнее - принципы или рутина? Какого рода благоразумие одержит верх в наметившейся конфронтации – высшего толка или житейское?
…С бывшей беженкой из Ирана, ныне шведской писательницей Азар Малуньян мы познакомились в самолете, летевшем на остров Родос, где нам предстояло участвовать в конференции, организованной расположенным на острове Международным центром писателей и переводчиков. Выступление Азар, бежавшей с риском для жизни через Турцию в Швецию от режима имама Хомейни в 1982 году, так и называлось: "Пишущая в изгнании". Она говорила о том великом чувстве, которое испытывает человек, оказавшийся в объятиях демократии, где нет ни гражданской, ни какой-либо иной войны, нет запрета говорить и писать то, что думаешь. Вспоминала первые, особенно тяжкие разочарования, когда чей-то взгляд, а то и реплика нет-нет, да и напомнят тебе, что ты здесь все-таки чужая. Бывает, не только "человек с улицы", но и интеллектуалы не видят или не хотят видеть разницы между тобой и твоими преследователями дома: «Ты из Ирана - и этим все сказано. Поневоле покажется небо с овчинку.»
Обо всем этом Азар написала в книге, которая и сделала ее, библиотекаря из Тегерана, писателем. Успех книги «Разрозненные заметки» принес долгожданное облегчение. Теперь уж никто не упрекнет Азар в том, что она заняла место безработного шведа и ест чужой хлеб. Не предложит ей, библиотекарю с университетским образованием, место мойщика лифтов. Шведские СМИ с сочувствием делали акцент именно на том, что ей, бывшей беженке, не нравится в северном Королевстве..
Как в 30-е годы в социальной сфере, когда начало строительства "общего дома для всех шведов" оказалось тестом для самой человеческой натуры, так и теперь Швеция начала нового тысячелетия - испытательный полигон, на этот раз - жизнеспособности гуманных намерений в области этнической.
Исход этих испытаний отнюдь не предрешен. И вот в доказательство – контрастный пример.
…Родной отец убил дочь выстрелом из револьвера на пороге собственного дома, куда она, уже несколько лет жившая самостоятельно, пришла навестить мать и сестер. Сообщения о трагедии вытеснили из эфира и со страниц газет все другие новости.
Сюжетно добавить к происшедшему было почти нечего. Долго искать преступника не пришлось. Он сам сдался властям. Ни сожаления, ни угрызений совести в его признании не было. Только чувство гордости от того, что попранная честь семьи была защищена, и виновница ее поругания, его дочь Фадима Сахиндаль, курдская девушка, осмелившаяся полюбить шведа и даже собиравшаяся за него замуж, была казнена. Убийство чести.
Швеция тогда вновь, уже в который раз после американской трагедии 11 сентября 2001 года, превратилась в дискуссионный клуб. Из радио- и телевизионных студий, из клубов и кафе споры и страсти выплеснулись на улицы и площади:
Премьер-министр предложил рассматривать случившееся как трагический инцидент и «не катить бочку", как он выразился, на всю систему: не Швеция ли известна либерализмом своих иммиграционных законов, непоказной заботой о беженцах?!
Да, в Швеции заботятся не только о самом необходимом, как кров над головой и пропитание беженцев, но и о таких, казалось бы, деталях, как возможность каждому школьнику, изучая шведский, совершенствовать и свой родной язык. В школах преподают на 60 языках.
Это - с одной стороны, а с другой… на митингах и в эфире звучало: «Целые этнические группы ощущают себя на обочине общества. Ни о каком сближении коренного населения и приезжих не идет даже речи.»
Когда кипели страсти по поводу убийства отцом своей дочери, мне невольно вспомнилась состоявшаяся за несколько дней до трагедии пресс-конференция в шведском МИДе, которую вместе с дипломатами проводили ученые-эксперты. «Известно ли вам, что пренебрежение к выходцам из третьих стран часто начинается со школы, находит свое отражение в поведении учителей и на страницах иных учебников?» - задал вопрос журналист телеграфного агентства одной из африканских стран. И уважаемые эксперты смогли в ответ лишь развести покаянно руками.
Словно бы в одночасье взорам открылось все то, чего раньше не замечали. И даже то, чего, может быть, еще и не существует. Таков уж шведский менталитет. В критические моменты здесь предпочитают скорее преувеличить опасность, чем недооценить ее. И готовиться к встрече с ней – заново.
…Если до сих пор предметом озабоченности властей, общественности, правозащитных организаций являлись, как правило, пережитки шовинизма (почти забытое слово) в поведении титульной нации, которые все еще ощутимо дают о себе знать даже в славящейся своей терпимостью и уважением к правам человека Швеции, то Уппсальское «убийство чести” показало, что у медали есть и другая сторона. Бежавшие от гражданских войн, этнических и религиозных междоусобиц люди не спешат, а порой просто не способны воспринять законы и правила оказавшей им гостеприимство страны. Говорилось в те дни, что поведение главы иммигрантской семьи, мужчины, возможно, объясняется не только его приверженностью своим национальным канонам, но и тем, что господство над родней, над женщинами - это все, что ему остается для самоутверждения в условиях жизни на пособие, перед лицом безработицы. Вспоминали даже, что многие из иммигрантов старшего поколения вовсе считают шведское влияние тлетворным.
И вот развитое общество стоит бессильным и растерянным перед лицом этого феномена. Налицо - сложный запутанный узел проблем, взбухающий, как тесто на дрожжах. Дрожжах глобализации, которая все смешала и ничего еще не уложила на планете. Этот узел не разрубишь ни "зачистками" в Чечне или Косово, ни казематами Гуантанамо. Будь то Афганистан или Палестина, Ирак или Северный Кавказ, Киргизия или Ферганская долина.
Становится все очевидней, что этот узел надо не рубить, а распутывать. Дело не столько в «борьбе миров», сколько в переплетении миллионов судеб, во все усложняющейся формуле их сосуществования, когда в силу даже не военного, а именно социального доминирования одной цивилизации над другой, последняя чувствует себя ущербной и защищается как может, в том числе и такими уродливыми, варварскими способами, как убийство дочери отцом, нападение на башни-близнецы или взрывы террористов смертников. Дело тут не в масштабах событий, а в их природе.
Вот еще одна антиномия наших дней.
С одной стороны горячей картофелиной является сегодня в Швеции судьба беженцев- детей из Ирака и Афганистана, прибывающих в Европу без родителей. Ежегодная квота ЕС – сто тысяч человек. На долю Швеции приходится две с половиной тысячи, в то время как развернутая ранее для этого государством система была рассчитана всего на 300 человек. Власти обратились за содействием к руководству муниципалитетов, которые здесь называются коммунами, к частному бизнесу. Ну, а пока детей устраивают, врачи – психологи бьются над тем, чтобы они не впали в депрессию., первые же признаки каковой вызвали целый переполох в СМИ и правозащитных организациях.
С другой стороны, на недавних выборах в шведский парламент ( риксдаг) партия «Шведские демократы», которую все здесь дружно называют ксенофобской, впервые за современную историю страны перешагнула 4% -ный барьер, и получила 20 мест в парламенте, которые при равенстве основных политических сил позволяют ей заниматься политическими спекуляциями. Бывают такие моменты, когда, согласно опросам общественного мнения, эта ксенофобская партия вообще выходит на второе место, сразу после – социал- демократов.
Проблема не из простых, и порой перед ее противоречиями останавливаются в недоумении самые авторитетные политики и эксперты.
Однако не надо думать, что только «униженные и оскорбленные» тянутся в Швецию. Э то еще один аспект проблемы, который могу проиллюстрировать личным примером.
Так, в наших с женой отношениях со Швецией наступил некогда момент, когда захотелось, забыв о чинах и возрасте, всерьез заняться шведским языком. И вот решили мы обратиться в Народный университет, который делает погоду в этой сфере.
Там нам обрадовались, но предложили не курсы, как всем, а индивидуальные уроки. Понятно – почему. Из деликатности. Я и сам мог чувствовать себя неловко среди начинающих, в основном, молодежи, да и их могло сковывать присутствие столь "высокопоставленной пары". И все же мы выбрали курсы. Если делать, то делать по большому, - как гласил однажды аншлаг на развороте номера Комсомолки в целинную пору.
Самым волнующим был первый урок. Точнее, его ожидание. Но ни одного соотечественника в группе не оказалось, а другим слушателям ни наши имена, ни лица ничего как будто бы не говорили. Преподаватели, Маргит и Бенгт, спасибо им, ничем нас не выделяли.
Итак, нас было четырнадцать разновозрастных учеников, когда мы собрались впервые, но уже на следующий день стало тринадцать - один из трех молодых голландцев, обнаружив, что за обучение надо платить, раз он не беженец и не просит о политическом убежище, на очередной урок не пришел.
На первом же занятии нам вручили по учебнику. Фактурой бумаги и цветами обложки он напоминал сливочное мороженное, посыпанное шафраном. Каждая его страница таила открытие. Наши сокурсники просто не замечали, как вместе со словарным запасом и грамматическими премудростями впитывали знания о стране и людях. И сколько провинций в Швеции, и что представляет из себя средний швед, и что в Швеции самое лучшее, и что - самое худшее. И как шведы едят, как они приветствуют и благодарят друг друга.
Один из уроков назывался “Почему ты учишь шведский?" Мы прилежно отвечали и это помогло нам ближе познакомиться друг с другом. Артистичному ирландцу Петеру, который приехал в Стокгольм делать театральную карьеру, язык нужен для контактов с артистами и хореографами. Английского, на котором они все говорят, ему уже не хватает. Итальянец Феличе, гостиничный менеджер, направлен на учебу компанией, которая готовит экспансию на шведский туристический рынок. У начинающего бизнесмена Патрика из США здесь – «самбу», так называют супруга или супругу, когда брак не зарегистрирован. Самбу в переводе – живущие вместе. Словом, гражданский брак.
Художница гречанка Лили замужем за шведом-дантистом, который достался ей после его первой жены - румынки с двумя взрослыми детьми. Англичанка Мари, специалист по социальным вопросам, как она сама себя отрекомендовала, со второго урока стала писать на доске по-шведски адреса музеев, вернисажей и кинотеатров, которые предлагалось посетить сообща.
Я приходил на занятия, взбудораженный с самого утра драматичными новостями из Афганистана, Ирака, Киргизии, Таджикистана... И наше маленькое дружное сообщество, вместившее столько стран, языков и наций, казалось мне тем идеалом, к которому человечество должно стремиться. Как легко люди сближаются, находят общий язык и интересы, если они не обременены ни расовыми, ни социальными предрассудками, ни завистью, ни заведомым недоверием.
Смуглая канадка Джой, по происхождению - из Шри-Ланки, вместе с другой нашей соученицей решили увенчать курсы уик-кендом в Санкт-Петербурге. На пароходе российской компании, который я, будучи послом в Швеции, ставил когда-то на линию и который все еще называется "Ильич". Потребовались мои советы и консультации. Из северной столицы России Джой прислала нам открытку домой, благо все мы обменялись адресами.
К концу занятий художница Лили вдруг подошла с экземпляром моей книги, ставшей бестселлером в Швеции, и попросила автограф. Сказала, что " Cто оборванных дней» будут первой книгой, которую она прочитает на шведском.
* * *
Напоследок хотел бы напомнить «секрет процветания в мире», о котором говорил великий американский ученый Джон Ролз: «Обеспечьте уровень жизни, достойный человека, самым уязвимым слоям общества, а в остальном каждый пусть живет как он хочет и может.»
Скажете: утопия? Но если осознать всерьез всю опасность грозящих нам цивилизационных вызовов, то человечество в целом сможет реализовать этот, в общем-то простой «секрет». Другого выхода у нас просто нет.