Владимир Саришвили. Живая память дней минувших

  • Печать

                       

Доводилось в юности мне слышать: «Что все пристали к нашим детям — учи английский! Мы — потомки Руставели, а разве Руставели английский знал? И что, гения поубавилось?» Нет, не знал Руставели английского. По той причине, что мировая политическая и культурная ойкумена тех времен жила в совершенно ином языковом пространстве, а Британская империя с ее производным образованием — США — даже пророкам не представлялась на первых ролях мировой политики и экономики. А была бы необходимость — овладел бы Руставели английским. К сожалению, нет достоверных сведений о том, где и какое образование получил автор «Витязя в тигровой шкуре», но глубокие познания, проявившиеся в строках «Витязя», свидетельствуют о его блестящем просветительском уровне. Шота Руставели владел восточными языками (арабским и персидским), греческим, был знатоком восточной поэзии, обнаруживал познания в античной литературе и философии.

Спустя эпохи исторический путь Грузии на рубеже XVIII-XIX вв. окончательно свернул «на север», и стало ясно, что, оказавшись в сфере влияния России, грузинское общество оказалось перед необходимостью изучения русского языка. Тем более что стратегия по распространению русского языка в Грузии разрабатывалась в российских правительственных кругах еще до того, как Картл-Кахети оказалась «за гранью дружеских штыков». И вот какую информацию удалось нам почерпнуть из редчайшей книги Якова Балахашвили «Тбилисские салоны», выходившей почти 80 лет назад в Тбилиси, на грузинском языке, тиражом в несколько сот экземпляров.

К организации русского просветительского центра главноуправляющий, полковник, русский министр при грузинском дворе Петр Коваленский, получивший соответствующие распоряжения, приступил незамедлительно. Сохранилась запись современника, отмечавшего, что создание подобного очага культуры «было лучшим средством для подготовки в обозримом будущем руководящих кадров из числа местных» (прежде всего лиц дворянского сословия, выходцев из образованных кругов). В перспективе преследовалась цель — устранить языковые барьеры в их отношениях с российскими чиновниками и военными, несшими службу в Грузии.

Ядром и средоточием этой стратегии должно было стать Тифлисское благородное училище, торжественное открытие которого состоялось 22 сентября 1802 г. Согласно циркуляру Коваленского, на первых порах обучение ограничивалось двухлетним циклом. В первом классе отпрыски дворянских семейств осваивали грузинское и русское чтение и письмо; четыре арифметических действия. Во втором классе программа расширялась: в нее входило изучение грамматики, катехизиса, Закона Божьего, всеобщей истории, географии, геометрии, арифметики (расширенный курс); общие представления о физиологии человеческого организма, гражданские обязанности и даже рисование.

По сути, проваливший свою миссию, отозванный назад Петр Коваленский, не скрывая желчи, докладывал прибывшему ему на смену князю Павлу Дмитриевичу Цицианову, не обнаружившему в здании ни педагогов, ни учащихся, что те «бросили школу ввиду дикости нравов туземцев и отсутствия навыков к обучению». Неизвестно, что ответил на это оскорбление грузин по происхождению князь Павел Цицианов, чьи предки были гордостью мировых центров просвещения в Гелати и Икалто, но в 1804 г. стараниями нового главноуправляющего открылось реформированное Благородное училище. Согласно разработанному самим Цициановым проекту, занятия в училище начинались в 7 утра, к 11 часам дети расходились по домам, а с 3 часов пополудни уроки возобновлялись и продолжались до 6 часов вечера.

В 1827 г. А. Грибоедов составил «Сведения относительно Тифлисского благородного училища», предоставленные ему тогдашним директором. В отчете указано, что по высочайше утвержденному 8 августа 1803 г. проекту князем Павлом Дмитриевичем Цициановым было учреждено в Тифлисе 21 мая 1804 г. Благородное училище для обучения российскому и грузинскому языкам. В 1807 г., кроме установленных наук, было введено еще изучение немецкого и латинского языков. Окончившие курс получали также право поступить на казенное содержание в Московский университетский благородный пансион для продолжения обучения.

Более четверти века Тифлисское благородное училище было единственной светской школой в Грузии. В это время здесь учились Соломон Додашвили, писатель, просветитель, общественный деятель, философ, учитель Николоза Бараташвили; Георгий Эристави, писатель и драматург, режиссер, актер, общественный деятель, переводчик на грузинский язык «Горя от ума» А. Грибоедова; Дмитрий Кипиани, который впоследствии был избран предводителем дворянства Тифлисской, а затем Кутаисской губерний. Он впервые перевел Шекспира на грузинский и написал грамматику грузинского языка. В октябре 1885 г., на встрече с великим князем Михаилом Николаевичем в Боржоми, Дмитрий Кипиани выступил с резкой критикой кавказского наместника князя Дондукова-Корсакова за ущемление грузинской культуры. В 1886 г. некто Лагиашвили, исключенный из Тбилисской семинарии, убил ректора семинарии Чудецкого, запретившего в своем учреждении преподавание по-грузински и отзывавшегося о грузинском как о «собачьем языке». Русский экзарх Грузии, Павел, предал за это грузинский народ анафеме. В ответ Кипиани написал ему письмо с призывом уехать из Грузии. 6 августа 1886 г. по приказу Александра III Кипиани был смещен со своего поста и выслан в Ставрополь, где он вскоре был убит при загадочных обстоятельствах.

К слову сказать, Акакий Церетели о годах, проведенных в Кутаисской гимназии, даже будучи известным и уже пожилым человеком, всегда вспоминал с содроганием. «Вас не удивляет мой почерк, где-то красивый и ровный, а где-то нацарапанные каракули? Как только вспоминаю о гимназии и о красных от побоев линейкой пальцах, начинаю автоматически писать плохо», — говорил он. Многие преподаватели отличались таким жестоким обращением с детьми, что некоторые ученики могли рассказать урок, только стоя на коленях. Впрочем, и в этом учебном заведении случались казусы. Учитель российской истории объяснение нового урока завершил словами: «Русские войска в пух и в прах разбили вражеские полчища». Акакий и его одноклассники-грузины поняли все, кроме двух слов «пух» и «прах». Что делать? Спрашивать у русских ребят неудобно. После долгих размышлений Акакий, как самый догадливый, решил, что это имена русских солдат. Уверенный в своей правоте и в том, что хоть на этот раз он получит пятерку, Акакий решил рассказать урок и начал: «Когда вторглись вражеские полчища, русские войска под предводительством знаменитых военачальников Пуха и Праха»… Обиженный преподаватель, дабы впредь неповадно было острить, поставил Акакию в журнале «ноль».

В 1820 г. в Тифлисском благородном училище преподавались: Закон Божий, русский, грузинский, азербайджанский, армянский, латинский и немецкий языки, арифметика, алгебра, геометрия, история России и Грузии, общая география, рисование и живопись. Учащиеся готовили спектакли на иностранных языках; имелся свой собственный оркестр, сформированный из подростков старших классов. Кроме общеобразовательных предметов, в гимназии были уроки музыки и танцев, гимнастики и фехтования; служили православный и армяно-григорианский священники, римско-католический и лютеранский пасторы, иудейский и магометанский законоучители. В гимназии могли учиться все желающие, однако количество учащихся ограничивалось высокой оплатой и хорошим уровнем знания русского языка. Показательная статистика: в 1901 г. общее число учащихся — 890; из них: русские — 358, грузины — 178, армяне — 239, татары — 37, евреи — 38, других национальностей — 40.

Не будем, однако, забегать вперед. Вернемся к истокам, первым «плодам просвещения», благодаря которым Тифлис вскоре стал европеизированной культурной столицей не только Кавказа, но и, пожалуй, всей Верхней Азии. Как и многие блестящие карьеры, начинающиеся нередко с провалов, «карьера» просвещенного тифлисского общества начиналась… с «двойных экзаменов», о которых бесценные сведения оставил Дмитрий Кипиани, выдающийся патриот, общественный и политический деятель, публицист, писатель и переводчик: «Учителя вели свои предметы, но за исключением Манасеина (директора, преподавателя русского языка и литературы), Дементьева (преподавателя русской словесности) и Аргутинского-Долгорукова, остальные вбивали ученикам в головы сплошную чушь. Учитель географии, к примеру, за две недели до экзаменов, задавал урок (тему) для подготовки: одному — Швецию. — Нет, я бы предпочел Португалию. — Хорошо, пусть будет Португалия. — А тебе — Испания! Ась? Что ты сказал? Хочешь Швецию? И пусть ее, будет тебе Швеция. Следующему выдавал Англию и т.д. Так же вели себя и учителя по другим предметам».

А на втором этапе учеников ожидали т.н. «показательные акты», или испытания в присутствии приглашенной публики. Один из зрителей свидетельствует: «Это были поверхностные опросы (не напоминает ли ирония современников критику сегодняшних «тестов» и ЕГЭ?). В одном из таковых я на досуге прочитал задание: «Кем был Шекспир: а) врачом б) писателем в) экономистом г) актером. И тот, кто обводил кружком б), считался ответившим верно. Между тем, официально Шекспир считался актером, мировую известность приобрел не как писатель, а как драматург, и вообще в новом веке окончательно выяснилось, что Шекспир — не Шекспир, а Фрэнсис Бэкон, но чинам от просвещения это, как говорится, «по барабану».

Впрочем, мы опять потеряли путеводную нить. Вернемся к документу: «Затем читался отчет, произносились пышные речи, лучшим ученикам раздавались награды, фамилии перешедших в старшие классы оглашались публично, а в заключение выпускникам вручались аттестаты об окончании училища».

«Показательные акты», за отсутствием других массовых развлечений (вроде сегодняшних новогодних декад или экскурсий всем классом), превращались в праздничные представления. И присутствовали на них не только родители с бабушками-дедушками, но и высочайшие лица: главноуправляющий (наместник), экзарх, губернатор, командующий штабом… А с ними — и вся знать, гостившая или проживавшая в Тифлисе. Уж не знаю, как так получалось, но всякий раз оказывалось, что женщин среди почетных гостей нет», — свидетельствует современник. «Показательные акты» стали проводиться гораздо с большим блеском и размахом с той поры, как бразды руководства Благородным училищем перешли в руки гражданского и военного губернатора Тифлиса генерала Романа Ховена (исправлял должность с 1818 по1829).

Перевод Ховена на Кавказ, как и назначение губернатором, состоялись по настойчивому требованию грозного «покорителя Кавказа» генерала А. Ермолова (который был дядей Ховена), видевшего в честном и крайне добросовестном племяннике надежный противовес хищениям и противозаконным деяниям тогдашней кавказской гражданской администрации. По мнению ряда историков, надежды Ермолова оправдались вполне: Ховен был его достойным сотрудником по административному устройству края; на нем лежали все заботы по управлению. Ховену, без сомнения, чрезвычайно сложно было вести деятельность в стране, для него новой и далеко еще не устроенной, вместе с тем и чрезвычайно многоликой с культурно-этнографической точки зрения. Под председательством Ховена особая комиссия составила точный перевод уложения царя Вахтанга V, которое долгое время служило важным руководством для закавказских присутственных мест. Немалая заслуга Ховена заключалась и в быстром и толковом водворении и устройстве вюртембергских колонистов, которые в числе 500 семейств, совершенно неожиданно для кавказской администрации, вступили в пределы Кавказа. Ховен также проявлял «неустанную заботу о воспитании и образовании туземного населения в духе русской гражданственности». Здесь раз и навсегда оговоримся, что деятельность каждого из главноуправляющих и наместников, включая и грузинского князя Цицианова, носила далеко не однозначный характер с точки зрения интересов грузинской аристократии — в личном, и грузинской государственности — в общественном истолковании. Но в наши задачи входит очертить их влияние и значение их деятельности преимущественно в культурно-просветительском аспекте.

При генерале Ховене вошло в традицию направлять старшеклассников на танцевальные вечера. «Иногда устраивались танцевальные собрания, но среди участников было мало девушек (осмеливавшихся публично танцевать с юношами). Да и последних собиралось немного — молодые офицеры были призваны на войну с Персией, а уж танцовщиков во фраках — тех вообще было раз-два, и обчелся. Соблаговолив разрешить танцевальные вечера, генерал Ховен «убил двух зайцев», поощряя молодежь и позволяя девицам проводить время в приятном обществе».

На эти танцевальные вечера, по распоряжению Ховена, направлялся и «резервный состав» кавалеров из числа особо отличившихся учащихся. В этот «резервный состав» был включен однажды и я, удостоился подобной чести», вспоминает князь Дмитрий Кипиани в своих записках.