О весне, о войне...
- Подробности
- Категория: Сергей Овчаренко
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1810
СИРЕНЕВЫЙ ФОКСТРОТ
С ароматом сиреневым
Сыпал дождик с небес,
Загоняя намеренно
Нас с тобой под навес.
Рвали молнии-сабельки
В лоскуты небосвод,
Музыкальные капельки
Напевали фокстрот.
В барабаны бил молодо
Разгулявшийся гром,
И нам было не холодно
Под железным грибком…
А у ног, принаряженный
Серебристой волной,
Разговаривал с пляжами
Забияка-прибой.
Дождик нотные меточки
Рисовал на песке,
И цветущую веточку
Ты держала в руке,
А над нами вне времени,
Пробуждаясь от сна,
В сарафане сиреневом
Танцевала Весна.
***
7
Распустилась в закуточке сирень,
За собой она ведёт месяц май.
Сразу тёплым и цветным вышел день,
Холода уже достали всех в край.
Деловито в вишнях пчёлы жужжат,
Сок нектарный их заждался давно…
Значит, будет год медами богат
И, надеюсь, что на хлеб да вино.
Правда, мы и так пьяны, что держись!
От любви, родная, не от вина.
Посмотри наверх, какая там высь!..
А внизу вовсю гуляет Весна.
Отложи и ты дела на потом,
Хоть сегодня и трудиться не лень.
Нынче праздник, ведь вчера за углом
Наконец-то распустилась сирень.
ПАРИЖ. МАДЕМУАЗЕЛЬ
Чуть уловимый аромат «Шанель»,
Скользящее движение муара…
Сошедшую с картины Ренуара,
Приветствую Вас, мадемуазель!
Закат едва коснулся тёплых крыш,
Ещё светло на набережной Сены…
Прошу Вас, покажите мне весенний,
Фиалковый, смеющийся Париж!
Сначала – Севастопольский бульвар!
Надеюсь, там уже цветут каштаны
И мы увидим, как танцует танго
Среди свечей душистых лунный шар?
Могли бы мы, послушав шансонье,
Поющего на площади в театре,
Зайти в одно местечко на Монмартре,
Где подают чудесное «вольнэ»!
А, может быть, махнём в Пале-Рояль,
Или побродим в лабиринте улиц?..
Мадемуазель, чему Вы улыбнулись?
Вам некогда? Вас ждёт другой! Как жаль!
ТОПЛОВСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Там, где горы величавы,
Там, где неба высь и ширь,
Жил в молитве средь дубравы
Тихий женский монастырь.
На обитель с горних мельниц
Снизошёл небесный свет…
Под моления насельниц
Исполняется обет
Охранить святые мощи
От гонений и невзгод
И берёзовой дать роще
Слово Божье и уход.
Сок течёт прозрачной кровью,
Белы свечи, не кресты…
Этот ствол - сестра Прасковья,
В том – душа другой сестры.
Свят коленопреклоненный
Параскевы дух в саду.
За монашек убиенных
В приснопамятном году
Он положит ночью росной
Сто один земной поклон
И вернётся в ствол берёзки,
Погрузиться в вешний сон.
Солнце, выйдя утром ранним,
Даст лучу на кроны лечь,
Роща светлая предстанет
Сотней поминальных свеч.
Веткой крестное знаменье
Ветер, стихнув, сотворит…
Быть гонителям прощенью?
Слышен шёпот: - Бог простит!
Там, где горы величавы,
Там, где неба высь и ширь,
Жив в молитве средь дубравы
Тихий женский монастырь.
КОКТЕБЕЛЬ
Смотрю в окно: живые горы,
В прожилках времени гранит…
В сравненье с ними мелким сором
Проблемы кажутся мои.
Дробятся эхом крики чаек
О Карадага острия…
И здесь себя я ощущаю
Песчинкой в вихре бытия.
ВИШЕНКА
Возле хаты, что ближе к нам,
Самой первой в саду
Заневестилась вишенка,
Примеряя фату.
Все подружки судачили:
- Точно свадьбе быть в срок,
И жених есть – удачливый,
Озорной ветерок.
Всё ей клятвы нашёптывал,
Гладил кудри ветвей…
Кавалер, видно, опытный
Из-за дальних морей.
- Да такой тебе нужен ли?
Ну, подумай сама!
- Я, простите, подруженьки,
От него без ума!
Рядом глухо поскрипывал
Узловатый орех:
- Он заигрывал с липами,
Ловелас, пустобрех…
Возразить не отважилась
Прямоте этих слов…
Ветерок покуражился
Да и вмиг был таков.
А в саду нынче пышные
Все деревья стоят,
Только сбросила вишенка
Подвенечный наряд.
***
С утра льёт дождь, и нет ему конца,
Как будто приготовился заранее…
Но всё равно расходится сияние
От старой фотокарточки отца.
Пусть лупит дождь, коли ему не лень,
Но вот уже разбрасывает тени
Умывшаяся веточка сирени,
И наступает Май, Девятый день!..
Из книги «Журавлиное счастье войны»
***
Ты знаешь, мама, я не воевал,
Меня ты родила под мирным небом,
Я под Москвой в снегах не замерзал
И на дуге под Курском тоже не был.
Мне не пришлось решаться на таран,
Брать "языка" и бить прямой наводкой,
Наматывать дороги разных стран
На гусеницы грозной самоходки.
И всё же от начала до конца,
Храня запас свой неприкосновенным,
Я прошагал за памятью отца
Его маршрутом тех часов военных.
Лесами шёл и брёл среди степей,
И гнал врага с земли, что было силы,
И хоронил, и хоронил друзей -
От Киева до Вены их могилы.
Боль тех потерь вдруг остро испытав,
Хотя давно Победы реют стяги,
И за друзей отца довоевал
И даже расписался на рейхстаге.
МНЕ НЕ ЗАБЫТЬ
Убитого мной первого врага
Мне не забыть. Стелился дым по лугу,
Горели подожжённые стога...
Мы шли неумолимо друг на друга.
Хрипел "В атаку!" взводный командир...
С тех пор уже прошло почти полвека,
Но помню, как притих вокруг нас мир,
Ведь я убить был должен ЧЕЛОВЕКА.
Наверное, его любила мать
И за него молилась каждый вечер,
Но он хотел меня завоевать
Тот рыжий немец, шедший мне навстречу.
Я помню, как кривил ухмылкой рот
Противник мой, он явно не был трусом,
Как лезвие штыка ему в живот
Вошло с каким-то непонятным хрустом.
Как он по-бабьи тоненько кричал,
Захлёбываясь выступившей пеной,
А я, пацан, не выдержав, блевал,
Чужою кровью пачкая колени.
Потом был Курск и Вислы берега,
Мы становились опытней и старше,
Но ясно помню первого врага
И как его убить мне было страшно.
ПЕРЕПЛЯС
Эшелон на станции Зырянка,
Уходя хвостом за горизонт,
Поглощал своей утробой танки.
Здесь в тылу и начинался фронт.
Шумное царило оживленье,
Но за этой внешней суетой
Ощущалось скрытое волненье:
Многих впереди ждал первый бой.
Под гудки снующих паровозов,
Заглушая мысли о боях,
Чуточку осипший на морозе,
Робко начал наигрыш баян.
Набирала силу постепенно
Музыка, стихал металла лязг,
В уголке платформы, как на сцене,
Грянул залихватский перепляс.
Вы такого танца не видали,
Ноги сами торопили в круг...
И звенели тоненько медали
В такт движеньям хлопающих рук.
И глаза у зрителей горели,
И меха рвал с чувством старшина,
А танцоры выплеснуть хотели
Удаль молодецкую до дна.
Выйдя как-то боком в круг несмело,
/Мол, какой там из него артист!/
Начал пляску ловко и умело
Кряжистый сержант-артиллерист.
Знатный это был танцор, бывалый,
Многим он тогда носы утёр,
Не сдался ему один лишь малый -
Худенький веснушчатый сапёр.
То сержант ударит лихо пяткой,
То взмахнёт затейливо носком,
А сапёр вокруг него вприсядку
Этаким драчливым петушком.
Музыка внезапно оборвалась...
Стали плясуны; едва дыша.
Так вот в передышках согревалась
Танцами солдатская душа.
По рукам пустили самокрутку,
Свёрнутую наскоро бойцом,
И была свободная минутка
Наспех перекинуться словцом.
-В армии давно? - Давненько, с финской!
-Ну, а ты? - После раненья - в строй!
-Вас куда? - На Первый Украинский...
-Нас немного дальше, на Второй!
Что ж, поедем с фрицем повоюем,
Нужно поднажать ещё чуток!
Живы будем, после дотанцуем,
А пока не поминай, браток!..
Зычная команда "По ва-го-нам!"
Скомкала мгновенья тишины...
И пошли на запад эшелоны.
Продолжался третий год войны.
ПИСЬМО СЫНУ
К хворостяному тыну
Прислонив автомат,
Нерождённому сыну
Пишет письма солдат.
Карандашные строчки
На листках без полей
Шлют приветы, сыночка
Называя Сергей.
-Хоть урывками спим мы,
Как и все на войне,
Я тебя, мой родимый,
Часто вижу, во сне.
Белобрысым, в веснушках,
Ты ведь - наша родня...
И торчащие ушки
Точь-в-точь как у меня.
Эй, не плачь! Ты же - воин!
Понимаю, малец!
В это время лихое
Рядом нужен отец.
Чтоб тепло и защита,
Чтоб забота и дом...
Нынче главное - битва,
Остальное - потом.
Я вернусь к тебе, парень,
Со щитом и в седле,
Я судьбе благодарен,
Что ты есть на земле.
Мы с тобою сначала
Поплывём до буйков,
Натаскаем с причала
Голубых окуньков.
Из песка сладим замки,
Погоняем в футбол...
Из окна твоя мамка
Позовёт нас за стол.
Мы бы славно с ней спели
Своему малышу...
Снова фрицы насели,
Отобьюсь - допишу...
Но оборвана строчка
И письмо не дойдёт,
Серый лист многоточьем
Прочертил пулемёт.
ЖУРАВЛИНОЕ СЧАСТЬЕ ВОЙНЫ
Сквозь дымы и пожарища адские
Всё летят по просторам страны
Треугольные письма солдатские -
Журавлиное счастье войны.
Где ж вы были? 3аждались вас матери
В веренице бессонных ночей,
Уж давно накрахмалены скатерти
Для приёма желанных гостей.
Дед в залатанных стареньких валенках
День-деньской, опершись на дрючок,
В ожиданье сидит на завалинке,
Глядя в даль: не идёт ли внучок?
Ах вы, белые письма-журавлики!
Вы в каких затерялись краях?
Неужели Ванюшки да Павлики
Все легли на кровавых полях?
Принесите хоть малую весточку,
В ней - три слова: "Я, мама, живой!"
Нет известий, и сына невестушка
Овдовела, не побыв женой.
И хранится в углу за иконою,
Над лампадкой /Нет места светлей!/
Вместе с мужниною похоронкою
Фотография двух сыновей.
Охрани же сынов, Богородица!
Дай им силу родимой земли,
Сделай так, чтоб, как исстари водится,
Возвратились домой журавли.
ОТЦОВСКИЙ ОРДЕН
Светлой памяти моего отца-
гвардии старшего сержанта
Овчаренко Георгия Васильевича
посвящается
Под Прохоровкой жарким летним днём
Горели танки, солнце скрыла копоть,
Всё заливая болью и огнём,
Военный бог творил свою работу.
И совершала смерть кровавый путь,
И собирала души в белый полог...
Железным пальцем ткнул солдату в грудь
Её посланец - маленький осколок.
Но на пути металла встал металл,
Была в тот день фортуна не сурова,
На землю в одуванчики упал
Кусок эмали, словно капля крови.
Немного вправо, влево, повезло -
Смерть ледяным прошелестела ветром...
Давно вдали осталось то село,
Где жить - не жить решали миллиметры.
Как выданный на жизнь судьбою ордер,
Как самую надёжную защиту
Храню в шкатулке я отцовский орден,
С зубцов его эмаль осколком сбита.
ФОКСТРОТ
Сжирал огонь программки и билеты,
Горячим пеплом осыпая нас,
За зданье Королевской оперетты
Шёл бой без передышки пятый час.
Весёленькое было представленье:
На этом, на последнем рубеже
Сражался враг с большим остервененьем,
Засев на самом верхнем этаже.
Но тут среди отбитой позолоты,
За грудой бутафорских грязных лент
Один боец из нашей третьей роты
Наткнулся на знакомый инструмент.
И в перебранке пулемётов вздорных,
Перебивая фальшь визгливых нот,
На завитке серебряной валторны
Исполнил легкомысленный фокстрот.
"Тебя здесь нет, а сердце так тоскует..."
Сыграл солдат со страстью и мольбой...
И возглас удивлённый сверху "Ruhe!"1
Остановил ожесточённый бой.
"Тебя здесь нет... " - тепло, проникновенно
Звучал фокстрот и бился в вышине
Как отголосок жизни довоенной,
Забытой в надоевшей всем войне.
И нам внизу, и немцам на галёрке
В желании скорей обнять детей,
Вдруг показалась горькой, очень горькой
Бессмысленность насильственных смертей.
Летели вниз, белея словно флаги,
Предвосхищая наш последний штурм,
Обрывки разлинованной бумаги -
Листы из несгоревших партитур.
Нам больше не хотелось быть врагами,
Был лишь войной измученный народ...
А ветерок насвистывал над нами
Наивный легкомысленный фокстрот.
__________________
1 Ruhe! (нем.) – тихо!
***
Боже мой, как звонко пели птицы-
Скромные предвестницы весны,
Несмотря на близкие зарницы,
Заглушая шум и гром войны.
Как же синью разливалось небо
И кора белела у берёз...
Все тревоги уходили в небыль,
Май на крыльях нам Победу нёс.
И сдавались тысячами фрицы,
Выползая из каких-то дыр,
И твердили, заливаясь, птицы
Нам одно лишь слово: - Мир!
- Мир!
- МИР!
ПИРАТ
Соседям-фронтовикам
Вспоминаю в ритме буден
Часто прошлые года:
Замечательные люди
Окружали нас тогда.
Очень редко были в ссоре,
Всё делили пополам,
Вместе - в радости и в горе,
Как пример служили нам.
Временная колесница
Всё быстрей вперёд летит,
Но характеры и лица
Память до сих пор хранит.
Мужичок жил интересный,
Одинокий, без ноги,
Он чинил старушкам местным
Керосинки, утюги.
Без ноги, а непоседа,
Всё будил нас по утрам
Треском своего мопеда,
Отправляясь по делам.
Не любитель был винишка,
Избегал излишних трат…
За протез ему мальчишки
Дали прозвище «Пират».
Каждый год восьмого мая
Запирал он свой мопед,
Прибивал к двери сарая
Объявление «Обед»,
Чистил «шкуркой» деревяшку;
Аккуратную, без дыр
Гладил чистую тельняшку
И отпаривал мундир.
Колбасы кружок взяв, хлеба
И чекушку коньячку,
Шел отпраздновать Победу
К закадычному дружку.
- Не таких еще видали! –
Вслед галдели пацаны, -
- Глянь, всего-то три медали,
За три года-то войны!
- Расшумелись. Цыц, салаги! –
Охлаждал пыл Игорёк.
- То - медали «За отвагу»,
Между прочим, две из трёх.
Кто слыхал про Севастополь?
Взял нас немец в переплёт…
Там угробил дядька Стёпа
Пулеметный их расчёт.
А поздней с раненьем в стопы
И с прорехой от штыка,
Притащить сумел в окопы
Офицера-языка.
В этот час, стуча протезом
Как-то громче и бодрей,
Мужичок домой нетрезвым
Возвращался из гостей.
Но теперь мы точно знали,
Всей пацанскою гурьбой,
Что у нас внизу в подвале
Не пират жил, а Герой.
Под салютный гром орудий
Вспоминаю те года:
Замечательные люди
Окружали нас тогда.
***
«Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат»
А. В. СУВОРОВ
Из холмов и полей, из лесов и трясины болотной,
Зажигаясь в ночи, ввысь взлетают звезда за звездой,
Это души солдат собираются в небе поротно
И по Млечной дороге уходят на вечный постой.
И не спится земле, и мозжат застарелые шрамы –
Не утихшая боль безымянных забытых могил,
Где схоронены наспех статисты невиданной драмы,
Ни один из которых забвения не заслужил.
Что же делать когда наградные листы на героев
Затеряли в штабах средь ненужных бумаг писаря?
Разве что перед этим сурово-подтянутым строем
Развернёт поутру алый стяг благодарно заря.
Вместо всех орденов луг подарит звезду горицвета
И украсит её бриллиантами утренних рос,
Звонко птичьи хоры марш прощальный споют на рассвете,
И ушедших земля перекрестит ветвями берёз.