Поэзия

Поэзия

 Старый город

 

Пойдём на прогулку, мой друг! Завернём в старый город, 

Поищем чугунные лавки в его тупичках… 

Ты видел? Мужчина, зашедший в подъезд, был немолод,

А выбежал тут же мальчишкой в совиных очках!  

  

Здесь странные вещи творятся всю ночь до рассвета: 

Бродячих собак превращают в домашних щенков! 

Холодной зимой так тепло, будто ласковым летом, 

И каждый прохожий тебе улыбнуться готов. 

 

Свистят канарейки и учат слова попугаи, 

И белка из парка собой дополняет уют. 

Орешками кормят её и во всём потакают, 

И слушает белка, как ей патефоны поют.

 

Преклонного возраста дама хлопочет по дому, 

Лаская бархоткой бокала хрустальную грань. 

Из спальни плывёт, словно дымка, дневная истома, 

В окошке фиалка, и рядом, конечно, герань. 

 

Размеренно время; оно не опасно для жизни.  

Минута огромнее самого долгого дня. 

Котята катают клубки, малыши не капризны, 

И липы цветущие льют благодать на меня.   

 

Брусчатка бочком о подошвы загадочно трётся; 

И двери харчевен распахнуты: всяк заходи! 

Над городом старым висит раскалённое солнце, 

Так душно, что сразу понятно: гроза впереди. 

 

 

Я позже в одном из домов поселюсь непременно, 

Когда обнаружу: долгов у меня - ни гроша! 

Есть место на свете, где каждая мелочь бесценна: 

Мой призрачный город, в котором согрелась душа. 

 

Вокзальное

 

Поезда породы электричка учатся носить добычу к дому.

Не родня им жалкие трамваи! К городу пристёгнуты на сворки.

У вокзала скверная привычка – до утра впадать в ночную кому.

Семафоры душу изливают: дескать, мы, как звёзды, дальнозорки.

 

А вокзал берёт меня в кавычки, будто я пришла сюда впервые.

В недрах нервно спящего буфета мечутся флюиды бутербродов...

Мне в ларьке на сдачу дали спички, и они в кармане как живые.

Я их изломаю до рассвета – горсть пиротехнических уродов.

 

Несколько вокзальных манекенов (вместо глаз пластмассовые веки)

Душат кресла твёрдыми боками. Спят; неловко вывернули шеи.

У вокзала каждый первый – пленный. Мне вокзал и лекарь, и аптекарь:

Убежишь от мыслей не ногами. И не торопись, а то успеешь.

 

Краем света не закроешь бреши, этот край искать - пустое дело.

Вот опять красавец пассажирский мчится, мчится к чёрту на кулички,

Унося больных и сумасшедших, что глядят в себя остекленело...

Вслед гудят им горестно и низко поезда породы электричка. 

 

Полнолуние

 

Луна - лишь подобие звёздной сферы.

И спичка банальная светит лучше.

И волки - не оборотни, а звери,

Ни больше, ни меньше, в любом из случаев.

 

Здравствуйте, волки. Пожалуйста, ближе.

Луна на сносях, осторожней - опасно.

Желает вас трогать, склоняясь ниже,

За спины, за морды, за горла страстные.

 

Видите, волки, поджарые рати? -

Время пришло вам явить манеры:

Пойте присущее вашей братии!

Не ограничивайтесь полумерами!

 

Слышите, волки?.. Притихла планета...

Время покинуть ночное вече.

Вам ли не ведать? Опасно это,

Ведь начинается вой человечий!

 

Волки, уйдите. Поберегитесь!

Ужас восстал и продлится долго.

Прячьте волчат, хоронитесь, бегите!

Глубже забейтесь в надёжные логова!

 

Вы ведь о прошлом Луне вещали,

Вы раздвигали времени клещи.

Брезгуют люди такими вещами,

Глупые люди, мужчины и женщины.

 

Тянется в будущее из прошлого

Вой всепланетный пока что втуне...

Спите же, волки, всего хорошего,

И да спокойного вам полнолуния. 

 

Рукопись

 

Мистерий бесконечных череда, 

Анфас луны, немые санитары... 

Стекала с неба чёрная вода, 

Точила древний камень тротуара. 

Единственную рукопись - в огонь! 

Рука уже не дрогнет, как бывало. 

Иди же прочь! Что вспыхнуло - не тронь! 

Мешать не смей! Пришло конца начало. 

Агатами стреляющий зрачок 

Распнёт в печи трещащие страницы. 

Горит лишь то, чему пришёл свой срок. 

Авансов нет, и не к чему стремиться. 

Реальностью, что вывернула дух, 

Исчадьем встрепенувшегося ада 

Тот свет, что жёг, притих, но не потух. 

Абсурден мир. А может, так и надо.

 

Угольки

 

Девочка, видишь, как в старой печке

Пляшут волшебные человечки?

Мамка стирает бельё на речке -

Сдвинешь заслонку?

Станешь в сторонку?

 

Жарко нам, девочка, очень жарко.

Огненных братьев тебе не жалко?

Близко стоишь со свечным огарком:

Нравится братьям

Белое платье.

 

Голодно, девочка, нам и тесно.

Ты учинила лихую месть, но

Мы отстрадали удел свой честно.

Съесть не дала ты

Старую хату.

 

Гибнем мы, девочка, гибнем. Стынем.

Мёртвой золою лежим отныне.

Пепел – последнее наше имя.

Мы одиноки.

Вышли все сроки.

 

Воют собаки, собаки лают...

Злая ты, девочка, злая, злая!

Скажешь: «Послушной всегда была я!»

Всю бы деревню –

Карою древней!

 

Глупая девочка... Выйдешь замуж,

Деток родишь мужику, а там уж!..

Мы до конца доиграем драму:

Прыгнут из печки

Красные

Человечки... 

 

Чёрное и белое

 

Совместные ночи, пронзительно-белые,   

И грязное дно подозрений и ревности.   

Тела молодые, решительно-смелые,  

-И запахи тлена, товарища древности.  

Ах, жизнь! Бестолковая зебра ледащая!  

Сведёшься ты к пошлому: чёрное - белое...  

В каком же ты цвете, моя настоящая?  

И как же тебя настоящей я сделаю?  

Поганку найдя, человечие особи  

Грех свалят на шляпку её кастанедову: 

Депрессию-суку, припадки по осени,  

И бледную немочь, и пьянку соседову.  

Ах, классифицируйте же психоделику!  

Пилюли для черного, капли для белого   

Плюс нужная кнопка на морде у телека...   

Сметаю осколки единого целого,  

Добавлю дробинки от лопнувшей бусинки, 

Кристаллы стекла от бутылки шампанского,  

Куски перламутров, хранимых моллюсками, 

Копейку одну из мониста цыганского -  

Коплю всё подряд от простого до сложного;  

Из всех комбинаций найдётся заветная!  

Составлю мозаику из невозможного.  

     

Но я никому ничего не советую.   

   

Сумасшедшая луна

 

/ Суперлуние Обмана /

 

У той луны, что два последних дня 

Сновала между Фудзи и Хоккайдо,

Всё выше поднимая ночью волны, 

Скрывая округлившийся живот, 

Случился нервный срыв. Весь мир кляня, 

Пылая в небесах безумной жаждой,

Предсказывая беды,  мор и войны, 

Грозилась лопнуть, будто зрелый плод.

 

Сошла с ума, разделась донага.

И звёзды покидали небо мудро, 

Кто в дымку прячась;  кто за край небес

Стремился, обгоняя всех подряд;

Кто прыгал в пруд, минуя берега  

И призывая медленное утро. 

Наш кот, любитель лун, на крышу влез

И замер изваянием, распят.

 

Все ждали солнца, а луна, звеня,

Мертвящим светом яро исходила. 

Мы беспокойно жмурились во сне 

И прятали закрытые глаза. 

Виновны ночью и при свете дня,

Мы думали: луны огромна сила. 

Мы верили: не ей гореть в огне! 

Мы знали:  дом безумной – небеса.

 

Но оказалось – всё наоборот. 

Луна страдала  жалко и жестоко 

И родила в итоге пустоту, 

И умерла одною из смертей.

Тут совершило небо поворот

И, отвернув  всевидящее око,

Благословило новую.

Не ту.

Всё стало, как всегда. 

Как у людей.

 

Летели капели

 

Летели капели домой из сырых атлантик,

А кошка в окошке надела весенний бантик. 

Лентяи линяли, меняли во сне окрасы, 

А в битве за жизнь истощались боеприпасы. 

 

Заливы солили морские живые грузы, 

Чесали часы циферблаты чеширским усом. 

Орехи в прорехи из беличьих гнёзд катились, 

И как нам весну пережить, ну, скажи на милость?

 

Всё шилось внахлёст, ошивалось у самых шпилей, 

Но разве наколешь на шпиль пару-тройку штилей, 

Чтоб штилей запасы спасали во время бури? 

Ведь буря – как пуля, ничем не потрафишь дуре. 

 

А солнце лизало из лужи, сияя мельком, 

Небесную синюю сладкую карамельку. 

И сохли поля, и дышала земелька паром. 

На лавках тепло старикам доставалось даром. 

 

А всё-таки странное время – весна, не правда ль? 

Всё выглянет из-под снегов – и цветы, и падаль. 

Прости, я совсем не хотела… Ну что такого?

Бывает, что вовсе не счастье несёт подкова. 

 

Бывает, сорвётся с гвоздя - прямиком в макушку.

"Подкова - обманщица!" - стонет в часах кукушка. 

Поднять и на место повесить, смеясь и плача: 

Из грязи да в князи. Такая вот, брат, удача.

 

Свободу каплям!

 

Быть первым всегда опасно, но так революционно! 

Юнцы шли в атаку страстно и бились о лёд со звоном!

Кричали: "Свободу каплям!", сверкая студёной кровью, 

И метко втыкали сабли в ледовое поголовье. 

 

Сосульки рыдали сладко, целуя детей в макушки. 

На подвиги капли падки, как будто им жизнь - игрушка! 

Оскалившись, злые лица коты обращали к небу: 

Им капли мешали биться за кус кошачьего хлеба!

 

Рискованный и провальный, но как был порыв неистов!

Вороны "Виват!" кричали, приветствуя анархистов. 

Под птиц картавые клики гремели аплодисменты,

И каплям вручались блики в торжественные моменты. 

 

Внизу, напитавшись кровью весенних бойцов беспечных, 

Над глупым их поголовьем, раздробленным и увечным, 

Треща, потешалась льдина, и, скалясь, лоснилась сыто. 

Смотрела, как войско стынет, глодала юнцов убитых. 

 

А звёзды весной зубасты, и солнце пока - не в силе. 

И первопроходцев каста в полёте к земле остыла, 

И вот уже мерно обувь утюжит вечерний кафель...

А всё же - какая проба у глупых весенних капель! ,

 

Цвет неба - июль

 

Цвет неба – обожаемый июль.

Кто не в восторге – может схорониться,

А мне побольше солнца сквозь ресницы!

...Варенье убегает из кастрюль,

И бесполезна начатая книга,

Над головой – бесценное индиго;

Стакан с водою сладкой, ледяной.

Эдем земной.

 

Ребёнок недоволен горькой долей:

Он должен спать: закончился обед.

Ах, сон дневной, его ужасней нет!

И бабушка - предвестница неволи,

Обманет детку сказкой, как всегда,

Не без труда.

Щенок, скуля, печенье просит слёзно.

Не заслужил: печенье не дано!

Оно волнует нюх уже давно,

Но на щенка старушка глянет грозно,

Лишь бровью поведя, чтоб не шумел:

Как он посмел!

Пёс учится служить под строгим взглядом.

Долг охранять верёвочный гамак,

В котором мальчик не заснёт никак,

Обязанность сидеть на страже рядом -

Тиранят изнывающего пса!

Звенит оса...

Вот яблоко, покинувшее ветку,

О землю бьётся, катится в траву –

Во сне полёт случился, наяву? –

Его поднимут, отнесут в беседку,

И хрустнет золотистый твёрдый бок:

Таков итог.

Июль – природы чудная награда.

Минуты превращаются в часы,

И к осени склоняются весы,

Но мальчик спит пока. Будить не надо.

Щенок вильнёт хвостом, заслышав смех,

Он любит всех.  

 

Бабье лето


Здравствуй, солнце. Целуй! Заходи. 

Воздух утренний, свеж и хрустален, 

Проникает в объятия спален.   

Бабье лето у нас впереди. 

 

Сядь на краешек чашки моей. 

Хочешь мёда июльского ложку? 

И не мучай, пожалуйста, кошку. 

Пусть следит за игрой голубей. 

 

Сок от груши течёт по рукам. 

Нет коварнее фрукта, чем груша! 

На столе золотистая лужа - 

Результат разрешившихся драм.  

 

Кофе чёрен для белого дня, 

Но божественно, бархатно крепок.

Время летних панамок и кепок 

Не уходит пока от меня. 

 

Иллюзорна прелестная ложь! 

Я вчера не задёрнула шторы. 

А туманы, сентябрьские воры, 

Жёлтый лист принимают за грош. 

 

Отдадим то, что взято взаймы.

Тает медленно свет заоконный. 

Нет сильнее природных законов.

Подчинимся законам и мы.